Алмазная пыль  - Анастасия Логинова

– Так! Мадемуазель, смею вам заметить, что на часах уже шесть, а вы до сих пор не одеты. Ужин вот-вот! Что будете делать, если папенька позовет вас ужинать? Выйдете такой неряхой?

Надя смущенно разгладила белые накрахмаленные кружева дневного платья, более чем приличного, разумеется, а потом спросила главное:

– Думаете, папенька правда позовет меня ужинать? – спросила она с надеждой.

– Не знаю, солнышко, – честно ответила я. – Но если позовет – ты должна быть при всем параде.

И снова я пожалела о своих словах – потому что глаза Нади живо заблестели. Теперь ведь точно до ночи станет ждать, когда «папенька» позовет за ней. А я, честно говоря, очень сомневалась, что это случится: у него там голоплечая Роза, которой он раздарил еще не все фамильные ценности.

И все-таки я надеялась, что Надя, занятая переодеванием, отвлечется хоть на время. А там уже и спать можно ложиться.

Моя затея и правда отчасти удалась: наряжалась Надя всегда долго и тщательно, как истинная маленькая леди. Только вот час ужина неумолимо приближался – а за ней так никто и не позвал… Отцу было не до нее. И даже более: прислуга о нас тоже забыла. Пришлось мне бежать на служебный этаж и тормошить Глашу, чтобы ребенка хотя бы покормили:

– Ох, я совсем с ног сбилась, – всплеснула руками та. – Нынче все, кто с кухни, господину барону в парадной столовой прислуживают, а про барышню-то нашу я и забыла… Сейчас-сейчас все будет, сама принесу. У нас сегодня «Беф Мирантон», полдня мусьё Латур с ним в кухне-то провозился!

– А это чего такое?..

– Да говядина с луком, – отмахнулась Глаша и побежала нагружать для нас поднос с ужином.

Выходит, барон все-таки поужинал отдельно, со своей голоплечей, а не дочерью…

Тут я услышала характерный грохот мотора под окном и выглянула узнать, кто приехал. Оказалось, что не приехал, а уезжают: барон, его Роза, еще мужчина и женщина – все в вечерних нарядах, в мехах и бриллиантах, большой развеселой компанией вывалились из дверей особняка и стали усаживаться в авто.

– В театр господин барон отправилися, – подсказала, сервируя поднос, Глаша, – премьера там у них какая-то. А дама эта его новая – большая театралка, говорят. И поет чего-то там, и на фортепиане музицирует.

Я невесело кивнула.

А потом обнаружила, что не одна я грустно слежу за отъезжающим автомобилем: на крыльце в свете одинокого фонаря стояла Вера, спрятав нос в воротник соболиного полушубка. Стояла мрачнее тучи.

– И часто эта театралка здесь бывает? – поинтересовалась я.

– В доме-то? Первый раз нынче. Барон и сам уж полтора месяца дома не был. Фабрика у него на Большой Морской – ты не знала, что ли? Там-то и пропадает. И апартаменты тоже там, чтоб далеко не ездить. От деда фабрика досталась, от Карла фон Гирса. Он ведь старший внук.

– Значит, есть и младший?

Но Глаша то ли не услышала уже, то ли не захотела отвечать: подхватив огромный поднос, она понесла его в детскую столовую. Я нехотя потащилась следом.

Что я скажу Наде?

Черт с ними – и с этой папенькиной Розой, и развеселыми друзьями, и с фабрикой – но почему он даже не заглянул к дочери?! Хоть бы поздоровался! Хоть бы игрушку какую копеечную привез! Это уже попахивало даже не небрежностью: он вел себя так, будто его дочери не существует вовсе. Будто… он ненавидит ее и мстит девятилетнем ребенку за что-то!

У меня это в голове не укладывалось.

Может, он заглянет к ней перед сном? Да нет же, будь реалисткой, глупая Маргарита…

– Папенька уехали, да? – понятливо спросила девочка у Глаши, пока та сервировала обеденный стол.

Глаша ответила, наверное, что-то ободрительное – но Надя не повеселела.

А я стояла в проеме дверей и трусила подойти ближе.

– Да нет, Глаша, – еще печальней вздохнула девочка, – вряд он сегодня вернется: ты же знаешь, папенька всегда только на день приезжает, не дольше.

Я не могла на это смотреть… просто не могла!

Так и оставшись незамеченной, проскользнула в детскую – к полкам, где оставила Доротею. Осторожно сняла ее и посадила перед собой на мягкий диванчик.

– Слушай, – заговорила я быстро и нервно, – знаю, что мы с тобой не ладим – но ты сама виновата. Нечего было обзываться и втягивать меня в эту авантюру с Хранилищем и прочим. Эй! – я пальцем легонько ткнула куклу в плечо – ноль эмоций. – Все равно, я знаю, ты меня слышишь! Так вот. Верни меня в 2018! В мою квартиру! Ненадолго… Ну пожалуйста – я знаю, ты можешь!

Стеклянные синие глаза нехотя повернулись в глазницах и остановились на моем лице.

– Зачем тебе в 2018? – недовольно поинтересовалась кукла.

– Надо!

Кукла замолчала надолго. Думала. Я почти видела, как крутятся шестеренки в ее фарфоровой голове.

– Я верну тебя – ненадолго – если ты пообещаешь никогда больше не садить меня на верхнюю полку.

– Хорошо!

– И если будешь меня слушаться впредь.

Я уж хотела возразить, но… махнула рукой. Черт с ней. Я и так почти всегда делаю то, что требует эта манипуляторша.

– Хорошо, – процедила я вкрадчиво.

– И еще – ты сегодня же вернешься в спальню баронессы…

– Не наглей! – потребовала я.

И Доротея, как ни странно, поджала нарисованные губки – согласилась.

– Сейчас ночь, – попыталась оправдаться я, – а ночью я охотнее пойду гулять по кладбищу, чем в эту адскую комнату. Ни за что!

– Пойдешь туда завтра утром, – приказала тогда кукла.

– Посмотрим! – парировала я. – Сначала верни меня домой.

Синие стеклянные глаза медленно уплыли в сторону – туда, где была дверь классной, и я поняла без слов. Надо идти. Надеюсь, я снова попаду прямо в спальню.

Так и вышло.

Невыносимо… На электронном табло в моей старой спальне все еще светились цифры «03.10», а Марго все еще не дышала. Что если Яков обманул, и я все-таки умерла? Странно, эта мысль уже не вызвала у меня такую волну паники, как в прошлый раз. Кажется, лишь в этом случае – если умерла – я сумею выполнить обещание, данное Надюше. Никогда ее не оставлять.

Невыносимо… голова шла кругом, когда я думала об этом. Поэтому решила подумать потом, а пока зажгла свет и вернулась к полке со своими куклами.

Как же давно это было – словно в прошлой жизни. Я блуждала взглядом по хорошеньким пустым головкам своих «Барби» и «Монстер Хай» – но быстро решила, что Наде они не понравятся. Она девочка утонченная, настоящая леди. «Блайз»? Неплохо, но тоже не то… Мой взгляд остановился на симпатичной авторской куколке – маленькой, всего тридцать сантиметров в высоту, с тельцем из хорошего твердого пластика, с шарнирами в локтях и коленях и с роскошными волосами оттенка блонд. А особенно я любила ее платье – эльфийское, как я его называла. Вспомнила, с какой любовью и старанием я шила это платье. Из остатков своего свадебного, между прочим…